Вильям и Мэри - Страница 5


К оглавлению

5

Итак, предположим, мне удалось убрать череп и удалить все остальное, что окружает мозг. Теперь он соединен с телом только у основания, главным образом спинным хребтом, двумя большими венами и четырьмя артериями, которые снабжают его кровью. Так, что дальше?

Я бы отрезал спинной хребет прямо над первым шейным позвонком, принимая все меры предосторожности, чтобы не повредить две позвоночные артерии, находящиеся в этой области. Но нужно помнить, что твердая, или внешняя, оболочка в этом месте открыта для спинного хребта, так что мне надо будет закрыть это отверстие, сшив концы твердой оболочки вместе. Здесь бы никаких проблем не было.

В этот момент я был бы готов к заключительному этапу. Сбоку на столе у меня была бы чаша особой формы, и в ней находился бы раствор Рингера, как мы его называем. Это особый вид жидкости, который мы в нейрохирургии применяем для промывания. Теперь я бы полностью отсоединил мозг, отрезав магистральные артерии и вены. Затем я бы просто взял его в руки и перенес в чашу. Это был бы второй, но последний раз за всю процедуру, когда поток крови был бы перекрыт; но как только мозг окажется в чаше, ничего не будет стоить тут же вновь соединить концы артерий и вен с искусственным сердцем.

Вот так-то, - сказал Лэнди. - Теперь твой мозг в чаше, и по-прежнему живой, и я не вижу причин, почему бы ему не жить еще очень долго, возможно годами, при том условии, что мы будем следить за кровью и аппаратом.

-Но он бы функционировал?

-Мой дорогой Вильям, откуда мне знать? Я даже не могу сказать, вернется ли к нему сознание.

-А если бы вернулось?

-Ну так это было бы чрезвычайно интересно!

-Неужели? - сказал я. Признаться, у меня были на этот счет сомнения.

-Конечно же! Ты бы лежал здесь, а все твои мыслительные процессы шли бы прекрасно, и память бы работала.

-Но я б не мог ни видеть, ни чувствовать, ни обонять, ни слышать, ни говорить, - сказал я.

-Конечно! - воскликнул он. - Так и знал, что что-нибудь забуду! Я так и не сказал тебе насчет глаза. Слушай. Я хочу попытаться оставить один из твоих зрительных нервов невредимым и сам глаз тоже. Зрительный нерв совсем небольшой, толщиной где-то с больничный градусник и около двух дюймов в длину, он проходит между мозгом и глазом. Вся прелесть в том. что это вовсе не нерв. Это выпячивание самого мозга, и твердая оболочка головного мозга простирается вдоль него и соединена с глазным яблоком. Глаз, таким образом, сзади находится в очень тесном контакте с мозгом, а спинномозговая жидкость поступает прямо туда.

Все это как нельзя лучше отвечает моей цели и дает основание предполагать, что мне бы удалось сохранить один твой глаз. Я уже сделал небольшой пластиковый контейнер, в котором будет находиться глазное яблоко вместо твоей глазной впадины, и когда мозг будет лежать в чаше, погруженной в раствор Рингера, глазное яблоко в своем контейнере будет плавать на поверхности жидкости.

-Уставясь в потолок, - сказал я.

-Да, наверное, так. К сожалению, не будет мускулов, чтобы можно было им вращать. Но может быть, это будет забавно - лежать там так спокойно и удобно, поглядывая на мир из своей чаши.

-Безумно весело, - сказал я. - Как насчет того, чтобы оставить мне и ухо?

-Я бы предпочел на этот раз ухом не заниматься.

-Хочу ухо, - сказал я. - Я настаиваю на ухе.

-Нет.

-Хочу слушать Баха.

-Ты не представляешь, как это было бы трудно, - спокойно сказал Лэнди. - Слуховой аппарат - улитка уха, так он называется - намного более тонкое устройство, чем глаз. Более того, он погружен в толщу кости, да и часть слухового нерва, соединяющего его с мозгом, тоже. Мне никак не удалось бы выдолбить все это оттуда и не повредить.

-А ты не мог бы оставить его в кости и поместить в чашу?

-Нет, - решительно сказал он. - Все это и так уже достаточно сложно. Да и в любом случае, если будет работать глаз, не так уж и важно, будешь ли ты слышать. Мы всегда можем показать тебе наши послания, чтобы ты их прочитал. Ты действительно должен предоставить мне решать, то возможно, а что нет.

-Я еще не сказал, что пойду на это.

-Знаю, Вильям, знаю.

-Я бы не сказал, что эта идея меня очень прельщает.

-Ты бы предпочел умереть вообще?

-Возможно, да. Я еще не знаю. Я ведь не смог бы говорить, правда?

-Конечно, нет.

Тогда как бы я общался с вами? Как бы вы узнали, что я в сознании?

-Нам было бы легко узнать, вернулось к тебе сознание или нет, - сказал Лэнди. - Это показал бы обыкновенный электроэнцефалограф. Мы бы подсоединили электроды непосредственно к лобным долям твоего мозга, там, в чаше.

-И вы действительно могли бы это определить?

-Да, абсолютно. С этим справились бы в любой больнице.

-Но я не смог бы общаться с вами!

-Собственно говоря, сказал Лэнди, - я думаю, ты смог бы. В Лондоне есть один человек, зовут его Вертгеймер, он занимается интересным исследованием на тему передачи мыслей, и я поддерживаю с ним контакт. Ты ведь знаешь, не так ли, что мыслящий мозг испускает электрические и химические разряды? И что эти разряды идут в виде волн, подобно радиоволнам?

-Кое-что мне об этом известно, - сказал я.

-Так вот, Вертгеймер создал аппарат, довольно чувствительный, и он утверждает, что в определенных, хотя и ограниченных пределах он поможет ему истолковать то самое, о чем мыслит мозг. Он выдает что-то вроде кривой, которая явно поддается расшифровке в виде слов или мыслей. Хочешь, я попрошу Вертгеймера навестить тебя?

-Нет, - ответил я. Лэнди уже считал само собой разумеющимся, что я собираюсь идти до конца, и меня это задело. - Теперь уходи и оставь меня одного, - сказал я ему. - Ты ничего не добьешься, если станешь меня торопить.

5